Не бойся своих желаний. Бойся моих.
Мы шли домой молча. Он о чем-то думал, я о чем-то думала. Никто не хотел прерывать это тягостное для обоих молчание… или не решался. Мне было интересно, сколько он сможет так вот молчать и с каменной рожей изображать, что меня рядом нет, а он как ни в чем не бывало идет домой в гордом одиночестве.
И вот, мы уже у входа в парк. Узкая обсаженная каштанами аллейка. Он замедляет шаг, и я ощущаю неладное. Сейчас что-то будет.
- Ты торопишься? – неожиданно спросил он.
Я удивленно вскинула бровь и задрала к нему голову.
- Нет, а что?
- Давай посидим здесь. Ты не против? – он уже сделал шаг в сторону детской площадки, и спрашивал меня только для приличия.
- Нет, конечно, - я прекрасно осознавала, что сопротивление бесполезно и бессмысленно.
И вот, настала поздняя осень.
Я иду домой. Дует холодный ноябрьский ветер, под ногами замерзают и подергиваются тоненьким льдом лужи. Где-то рядом слышно, как шумит твой плеер. Та же песня, что и полгода назад. Да, та самая, которую ты так любишь, с немного гнусавым вокалом, и названия которой я так от тебя и не добилась. Я слышу, как ты шумно вдыхаешь запах осенних листьев, как шуршит твоя хаково-зеленая куртка на расправляющейся груди. Ты вообще воспринимаешь весь окружающим мир через его запахи. И я знаю, что тебе нравятся мои духи, которые пахнут сиренью, хоть ты никогда и не говорил мне об этом. Листья хрустят под "суперстарами" 45го размера. Я с трудом перебарываю желание задрать голову и посмотреть тебе в глаза - ты ведь так не любишь, когда я на тебя смотрю. В воздухе слабо ощущается целая смесь запахов: запах старой полу-антикварной мебели, ковра со стенки, мокрой шерсти и средства от моли... как сказали бы другие бретеры: запах потного фехтовальщика. Но я ведь знаю, что потные стеганки пахнут не так, а это - твой запах. Так не пахнет ни одна стеганка в нашей оружейной.
Я оборачиваюсь, чтобы все-таки посмотреть в твои глаза цвета оранжево-коричневой карамели. Убедиться, что ты здесь, рядом со мной. Что ты живой и теплый. Что это твои наушники зудят мне на ухо и потным фехтовальщиком пахнешь ты, а не кто-то другой. Но тебя рядом нет. Только где-то за спиной на грани слышимости человеческого уха звучит твой хриплый смех. Тот самый смех, которого не слышал никто из фехтовальщиков. Никто, кроме меня.
И вот, мы уже у входа в парк. Узкая обсаженная каштанами аллейка. Он замедляет шаг, и я ощущаю неладное. Сейчас что-то будет.
- Ты торопишься? – неожиданно спросил он.
Я удивленно вскинула бровь и задрала к нему голову.
- Нет, а что?
- Давай посидим здесь. Ты не против? – он уже сделал шаг в сторону детской площадки, и спрашивал меня только для приличия.
- Нет, конечно, - я прекрасно осознавала, что сопротивление бесполезно и бессмысленно.
И вот, настала поздняя осень.
Я иду домой. Дует холодный ноябрьский ветер, под ногами замерзают и подергиваются тоненьким льдом лужи. Где-то рядом слышно, как шумит твой плеер. Та же песня, что и полгода назад. Да, та самая, которую ты так любишь, с немного гнусавым вокалом, и названия которой я так от тебя и не добилась. Я слышу, как ты шумно вдыхаешь запах осенних листьев, как шуршит твоя хаково-зеленая куртка на расправляющейся груди. Ты вообще воспринимаешь весь окружающим мир через его запахи. И я знаю, что тебе нравятся мои духи, которые пахнут сиренью, хоть ты никогда и не говорил мне об этом. Листья хрустят под "суперстарами" 45го размера. Я с трудом перебарываю желание задрать голову и посмотреть тебе в глаза - ты ведь так не любишь, когда я на тебя смотрю. В воздухе слабо ощущается целая смесь запахов: запах старой полу-антикварной мебели, ковра со стенки, мокрой шерсти и средства от моли... как сказали бы другие бретеры: запах потного фехтовальщика. Но я ведь знаю, что потные стеганки пахнут не так, а это - твой запах. Так не пахнет ни одна стеганка в нашей оружейной.
Я оборачиваюсь, чтобы все-таки посмотреть в твои глаза цвета оранжево-коричневой карамели. Убедиться, что ты здесь, рядом со мной. Что ты живой и теплый. Что это твои наушники зудят мне на ухо и потным фехтовальщиком пахнешь ты, а не кто-то другой. Но тебя рядом нет. Только где-то за спиной на грани слышимости человеческого уха звучит твой хриплый смех. Тот самый смех, которого не слышал никто из фехтовальщиков. Никто, кроме меня.